Золотой обрез

            В одном из многочисленных обсуждений я хотел объяснить, что изучать историю по беллетристике нельзя. И самая гнусная fiction - это исторические романы с их как бы правдоподобием. Это откровенная манипуляция и пропаганда спрятанная под реальность. И что мешает беллетристам-«историкам» изменить реальные имена собственные на выдуманные?
            Толкиен, фантасты, фанфики честны в самом определении жанров. Детектив или мелодрама не настаивают на историчности. Причина неприемлемости аргументов из беллетристики состоит, как минимум, в ее абсолютной безответственности, усиленной еще и т.н. лирическим героем, которого обнаружил в прозе Юрий Тынянов. 
            Тем более странно принимать роман вместо современных событиям хроник. Неужели можно читать «Иудейскую войну» Фейхтвангера вместо Иосифа Флавия, которого историки тоже считают сомнительным свидетельством?
            Между тем, речь шла об обвинении украинцев в погромах Богдана Хмельницкого по описаниям в «Тарасе Бульбе». Тут я и влез с возражениями против беллетристики. Предложил сравнить описания погромов Хмельницкого в «Еврейских хрониках» и в исследованиях историков с красочным сочинением Гоголя о Тарасе Бульбе, будто бы написанном веселым отморозком. Мне захотелось поставить на ноги аргумент комментатора, одновременно отодвинув его еще на две сотни лет, т.е. косвенно касаясь вопроса о его правомочности.
            Неожиданно я был проклят каким-то анонимным, конечно, борцом «за сострадание беженцам» с угрозой «набить мне морду». Он завизжал, насколько это возможно: «Гоголь не беллетрист, а великий русский писатель!» К тому же он усмотрел сарказм во фразе о героическом украинском народе, несмотря на контекст - истребление сотен тысяч евреев (ок. 1 млн.) в 17 веке. «И это в ту же минуту, когда Украина истекает кровью!»  Не скрою, в ответ на угрозу я написал что-то про пинки и ссаные тряпки.
            Требование быть вовлеченным в эту войну ультимативно до смешного. Видимо, это и есть проклятие русского языка. Каждый считает себя вправе рассказывать, что ты должен думать, чувствовать и кому сочувствовать!)
            И пока я думал, что у Гоголя самое теплое сочинение - это "Шинель", что он вовсе не сострадателен и его тепло с нашатырем, меня забанили, удалили все мои и только мои комментарии. Такой избирательностью местный Фома Опискин, кстати, исторический романист, намекал любопытствующему читателю: «сам вообрази себе по нашей реакции, какой он [т.е. я] мерзавец!»
            Даже не знаю, может «бухнуться в ноги и просить прощенья»? :) 

            В этом виртуальном углу Украина победила доводы истории, разума и терпимость. Так держать! 
            — Слава Украине! — написал я на броне своей посудомойки.